— Нити, нити! На моих глазах покрывается серебром голова, ах, моя, моя немало страдавшая голова!. Здание еще шумело: из всех проходов и дверей шумными потока ми вытекала публика на улицу. — И он опять завздыхал. Несколько посетителей, в количестве их лишь что послуживший Васи лий Степанович, возводили в оцепенении и смотрели на плачущую ба рышню за столиком, на коем лежала литература, реализуемая ба рышней. — Зачем, например, меня послали по это му делу? Пускай бы выезжал Бегемот, он обаятельный.
Целые еще стекла рас пахивались, в них обнаруживались головы людей и тотчас же прятались, непрекрытые же окна, наоборот, закрывались. Тройка мигом проскочила по пер. и оказалась на Спиридо новке, Иван добавил шагу, но тройка не прибавляла, а меж тем расстояние меж преследуемыми и преследователем ничуть не со кращалось. — Чертяка его знает! — развязно ответил рыжий. Это был момент, кой упускать имелось бы грешно.
Взвилась шелковая сеть, и кидающий ее промахнулся. Она застопорила щетку, и тотчас все под нею изменилось.
